Анастасия

людьми, ­тогда через три года он, лишённый ­возможности отдавать накопленное через Космос, теряет ­возможность отдавать её непо­средственно человеку. Тогда он на­чинает сжигать энергию в себе. Этот его мучитель­ный процесс сжиганияумирания длит­­ся двадцать семь лет...

Недавно мы обнаружили такой кедр. Мы определили: он звенит уже два года. Тихо звенит. Очень тихо. Может быть, старается на большее ­время свою просьбу растянуть, но ему остался ещё только один год. Его нужно спилить и раздать людям...

Старик говорил долго, и я почемуто слушал его. Голос странного старого сибиряка звучал то со спокойной уве­ренностью, то очень взволнованно, и когда он волновался, то быстро, словно легко играя на какомто музыкальном ­ин­­­­стр­у­­менте, шлифовал кончиками паль­цев свой кусочек кедра.

На берегу было холодно, с реки дул осенний ветер. Холодный ветер рывками пере­бирал седые волосы на непокрытых голо­вах старцев, но старенькая куртка и ру­башка говорившего старика оста­ва­лись расстёгнутыми. Он всё шлифовал кончиками пальцев свой, висевший на открытой ветру груди, кусочек кедра. Всё значимость его пытался пояснять.

С теплохода на берег спустилась ­сот­рудница моей фирмы Лидия Пет­ровна. Она сказала, что на теплоходе все уже собрались, готовы к отплытию и ждут, когда я закончу разговор. Я попрощался со стариками и быстро поднялся на борт теплохода. Выполнить их просьбу ­не мог по двум причинам: задержка теп­лохода, да ещё на трое суток, обернулась бы большим убытком. Всё, сказанное ста­рцами, ­причислил я тогда к их излишнему ­суеверию.

На следующий день утром, во время планёрки, я вдруг увидел, что Лидия Петровна теребит у себя на груди кусо­чек кедра. Уже позже она рассказала мне, что, когда я поднялся на теп­лоход, она ещё нем­ного задержалась. Видела, как ста­рик, который раз­говаривал со мной, когда я стал быс­тро уходить от них, в рас­терянности смотрел то мне вслед, то на своего старшего товарища и приго­ва­ривал взволнованно:

— Как же так? Почему не осознали они? Совсем не умею говорить на их языке... Не смог убедить... Не смог! Не по­лу­чилось у меня ничего! Ничего не получилось... Почему? Отец, скажи.

Старший положил руку на плечо сво­ему сыну и ответил ему:

— Неубедителен ты был, сынок. Не осознали они.

— Когда я уже поднималась по тра­пу

на теплоход, — продолжала Лидия Пет­ровна, — старик, который с тобой разговаривал, вдруг подбежал ко мне, схватил за руку, свёл с трапа на траву.

Он торопливо достал из кармана верёвочку, к которой был привязан вот этот кусочек кедрового дерева, надел мне на шею, прижал его моей и своей ладонью к груди. Я даже дрожь в теле почувствовала. Както быстро очень он всё это проделал, я и сказать ничего ему не успела. Когда я уходила, он вслед приговаривал: «Счастливого вам пути! Будьте счастливы! Приходите сюда, пожалуйста, на следующий год! Всего хорошего, люди. Мы