Тайны руки

И, говоря это, он просил помочь ему разбинтовать по­врежденную руку.

Когда бинты были сняты, я внимательно стал ее рассмат­ривать.

Действительно, его рука снаружи ничем не отличалась от другой, но каково было мое удивление, когда я стал рас­сматривать ее внутреннюю сторону!

Все линии на ладони исчезли.

Она сделалась совершенно гладкой.

Таким образом, линии эти исчезли в ту минуту, как толь­ко перестали функционировать нервы, соединявшие ее с мозгом. Следовательно, эти линии сформировались и под­держивались только этим соединением, иначе рука могла стать совершенно безжизненной и всетаки сохранить ли­нии.

Мне кажется, достаточно этого примера, чтобы убедить­ся, что если электричество, уничтожаясь годной части тела, умерщвляет ее, то, уничтожаясь во всем организме,

причи­няет и полную смерть. Именно оно, быть может, есть тот мировой проводник высшего могущества, который дает жизнь всему сущему на Земле.

Не производит ли такие же следствия и паралич?

Это ясно, и мы это видели.

Таким образом, мы имеем одним доказательством более и не станем изыскивать новые.

Но я обязался доказать на основании физиологии раз­ность между хиромантией и хирогномией.

Вот это доказательство.

Внутренняя сторона руки, ее положительная сторона, об­ладающая осязанием и нервной чувствительностью, заклю­чает, как сказано нами, от 250—300 Пачиниевых атомов, в то время как верхняя поверхность (ее отрицательная сторона), на которой основана хирогномия, — не содержит ни одного.

Достаточно сказать, что большой палец у идиотов или вовсе не имеет атомов, или они совсем неприметны.

Понятно после этого простого объяснения, что хирогномия была бы здесь бессильна и что она может дать только незначительные результаты, ибо она, повторяю, может рас­крыть только одни инстинкты, которые каждую минуту мо­гут быть направлены ко злу господством страстей, душев­ных способностей и даже личными свойствами, которые с такой тщательностью изучены хиромантией.

Я не отвергаю, что принужден был начать с хирогномии, но я тотчас же почувствовал ее несостоятельность и стал стремиться далее; с помощью эклектизма я распространил науку почти до  посредством видоизменений

и модификаций, которые каждую минуту беспредельно рас­ширяют горизонты науки.

Перейдем теперь к не менее важному вопросу.

Должно признаться, что мы намерены поговорить о не­вероятных, даже невозможных вещах. Но в наш век, после того как стали известны чудеса пара и электричества, поче­му и не поверить невозможному?

Наконец, физиологическая часть хиромантии, та, кото­рая объясняет соотношение наружных форм с инстинктами и характером, в большей своей части уже признана.

Галль уже проложил дорогу.

Правда, мы идем далее его; мы имеем притязание на про­чтение важнейших случаев прошедшей жизни, главным об­разом, на опасных болезнях и определении даты их возник­новения.