Переселение Душ

посоветоваться, по­плакаться и порадоваться с Вами за все то время, что мы не виделись.

Поверьте, это крик, зов души, а не лицемерие! И еще, дорогая Любовь Ивановна, мне хочется узнать имена АнгеловХранителей — своего и моих близких, чтобы обра­щаться к ним, как друг к другу, а не просто как к пространству.

Я не знаю, допустят ли АнгелыХранители мое пись­ма к Вам, но я точно знаю, что, написав и отослав его, мне будет легче на душе.

Так позвольте написать о себе и моих близких. И я хоч y начать с мамы, И Вы поймете почему.

Первый ребенок в большой деревенской семье, следую­щие дети — каждый год да через год, большое хозяйство, работа в колхозе. Поэтому дети, особенно мама, росли без особой родительской ласки и любви, лишь бабушка их очень ласкала.

Самые тяжелые годы — это годы войны. Мама в 16 лет стала работать трактористкой. Когда слушала рассказы маминых братьев и сестер и самой мамы, сколько ей пришлось вынести, было и больно, но была и гордость за маму. Тяжелая работа, особенно весной, в пахоту, когда за 20—40км от дома, одна в поле сутра до поздней ночи, и порой и ночевала в поле, прямо в распаханной борозде. Да еще нерадивый бригадирфронтовик, прошедший по бабам на селе, добрался до девок.

Пришлось уйти в другой колхоз, а значит, и из дома. Затем после войны, по вербовке, уехала на Урал, в Свердловск. Но и там жизнь была не слаще. Жила на квартире, тяжелая работа в прачечной. Вышла замуж. Отец мой, по маминым рассказам, был добрый, работящий, очень любил меня, но когда пил, становился

просто зверем и ему все равно было кого бить, особенно доставалось маме. Затем он уехал в Сибирь, мама не поехала за ним, а потом развод.

Я всегда удивлялась маме: рассказывая об отце, у нее никогда не было злости на него, да и плохого я больше слышала от родных, чем от мамы. И когда мы узнали, что отец умер, мама плакала и просила у Бога простить все его грехи.

Мама так и не вышла замуж. Став взрослой, я спро­сила: «Почему?» «Я так боялась, что он будет тебя оби­жать, да и болеть стала сильно — сначала радикулит, полиартрит, экзема, и вот в 45 лет отказали ноги, за­тем почти и руки». Я росла взбалмошной девчонкой, доставляла маме не­мало хлопот. Сейчас мне не только стыдно, но и больно. На моей совести еще одна мамина болезнь — астма. Я вышла замуж и мы пошли в кино, вывезли на инва­лидной коляске маму на улицу, было тепло, но прошел дождь, мама промокла и простыла. Отсюда астма и еще геморрой воспалился. Сколько мама страдала! И так она прожила до 60 лет.

Последующие годы, особенно в период обострения аст­мы, мама спрашивала в слезах Бога: «За что? За что ты так наказываешь меня?» Мне ужасно больно смотреть на ее страдания. Ведь она прожила трудную,