Книга судьбы

в душе можно сравнить с человеком из простого класса; не походит ли он на вора, который проделывает отверстие в стене или перелезает через нее?»

13.    Философ сказал: «Деревенский смиренниквраг добродетели!».

14.   Философ сказал: «Уличные слухи и россказниэто поругание добродетели!»

15.    Философ сказал: «С низким человеком можно ли служить государю? Когда он не достиг желаемого, то заботится о достижении его, а когда достигает, боится, как бы не потерять; а при боязни потерятьон готов на всё».

16.    Философ сказал: «В древности люди имели три недостатка, которых ныне, пожалуй, и нет. Древние сумасброды были своевольны в мелочах, а нынешние отличаются полною разнузданностью; прежде строгие люди отличались суровостью, а ныне отличаются злобою и гневом; прежние простаки отличались прямотою, а нынешниеложью».

17.   Философ сказал: «Хитрые речи и притворная наружность редко соединяют­ся с гуманностью».

18.        Философ сказал: «Я не люблю фиолетовый цвет, потому что он затмевает красный; не люблю сладострастный чжэньский напев, потому что он нарушает истинную музыку; не люблю говорунов, ибо они губят государство».

19.      Философ сказал: «Я хочу перестать говорить». На это Цзыгун

сказал: «Если Вы не будете говорить, то что же будут передавать Ваши ученики?» Философ отвечал: «Говорит ли чтонибудь Небо? А между тем, времена года сменяются и твари рождаются. Говорит ли чтонибудь Небо?»

20.        Жубэй

хотел представиться Конфуцию. Конфуций отказался под предлогом болезни; но лишь только посланный вышел из дверей, как он взял арфу и стал петь, чтобы уходивший слышал игру и пение.

21.    Цзайво сказал: «Трехгодичный траур слишком продолжителен. Благородный муж, если в течение трех лет не будет упражняться в церемониях, то они непременно придут в расстройство. Если в течение трех лет не будет заниматься музыкой, то она непременно падет. Можно бы ограничиться годичным трауром, так как в течение года старый хлеб кончается и новый поступает, и огонь, получаемый от трения, меняется». Философ сказал: «Был ли бы ты спокоен, кушая рис и одеваясь в парчу?» «Был бы спокоен», - последовал ответ. «Ну, если бы ты был спокоен, - продолжал Конфуций, - то и делай так. А вот для благородного мужа во время траура пища не сладка, музыка не доставляет ему удовольствия, и, живя в доме, он не спокоен. Поэтому он не делает этого (т.е. не ограничивается годичным трауром). Теперь, если ты спокоен, ну и делай так!» Когда Цзайво вышел, Философ сказал: «В этом заключается негуманность Юя. Сын только через три года после рождения сходит с рук отца и матери. Трехго­дичный траур есть всеобщий траур. А Юй разве не пользовался трехлетнею любовью своих родителей?!»

22.    Философ сказал: «Есть досыта целый день и