Роза мира

сих пор, подводит нас к новому углу зрения на многовековой спор о примате сознания или бытия.

"Сознание определяет                бытие",                       формулировали

идеалистические  школы.  На  следующем,  безрелигиозном   этапе

культуры  эта формула была вывернута наизнанку,  но материал ее

сохранился  в  неприкосновенности.   А   материал   состоял   в

противопоставлении   двух   членов   и  поэтому  новая  формула

унаследовала примитивизм своей предшественницы.

Вопрос сложнее, чем эти формулы. И, вместе с тем, он проще, чем громоздкие сооружения посылок и выводов, напластовавшиеся в XVIII и XIX веках для того, чтобы извлечь столь скромный результат.

"Бытие определяет            сознание"...   "Сознание   определяет

бытие"...  Чье  бытие?  чье  сознание?   Отдельной   конкретной

личности?  человечества? мира? живой сознающей материи? Как все

спутано,  как нечетко.

Сознание отдельной конкретной личности (для простоты будем говорить только о человеке) определяется не чьимлибо сознанием и не вообще бытием, но суммою факторов. А именно:

а) ее собственным физическим бытием;

б) бытием природной и культурной ее среды;

в) сознаниями множества людей, живущих и живших, ибо эти сознания в значительной мере определили своими усилиями культурную среду, в которой личность живет и которая воздействует на ее бытие и сознание;

г) сознанием n-ного числа других существ, влиявших на природную среду и ее трансформировавших;

д) бытием и сознанием миротворящих иерархий;

е) сверхсознательным, но индивидуальным содержанием, кое врожденно монаде данной личности;

ж) бытиемсознанием Единого, в Котором бытие и сознание суть одно, а не различные, противостоящие друг другу, категории.

Если вопрос ставится не об отдельной личности с ее бытием и сознанием, но о Вселенной, точнее - о появлении сознания в

органической природе какихлибо миров, то ясно, что поскольку Вселенная определяется Единым, постольку это противопоставление бытия и сознания снимается по только что указанной причине. Поскольку же Вселенная определяется творчеством богосотворенных монад, постольку вопрос о какомто моменте появления в ней сознания после периода существования бессознательности лишается смысла. Ибо если бы не было богосотворенных монад с их сознанием и бытием, не могла бы возникнуть и никакая материя, ни органическая, ни неорганическая.

Над примитивностью классических формул теперь можно было бы только добродушно пошутить, если бы одна из них, став философским догматом политической деспотии, не оказалась повинна в бесчисленных несчастиях, забив, как пробка, дыхательные пути мысли множества людей и преградив доступ духовности в сферу их сознаний. Другая из классических формул, столь же ошибочная, всетаки менее опасна именно потому, что она духовнее. Но со