Роза мира

Саровского, а теперьодин из ярчайших светильников Русского Синклита, приблизился и склонился ко мне, укрыв меня, словно эпитрахилью, шатром струящихся лучей света и ласкового тепла. - В продолжение почти целого года, пока эту церковь не закрыли, я ходил каждый понедельник к акафистам преподобному Серафиму и - удивительно! - переживал это состояние каждый раз, снова и снова, с неослабевающей силой.

В начале 1943 года я участвовал в переходе 196-й стрелковой дивизии по льду Ладожского озера и, после двухдневного пути через Карельский перешеек, вошел поздно вечером в осажденный Ленинград. Во время пути по безлюдному, темному городу к месту дислокации мною было пережито состояние, отчасти напоминавшее то давнишнее, юношеское, у храма Спасителя, по своему содержанию, но окрашенное совсем не так: как бы ворвавшись сквозь специфическую обстановку фронтовой ночи, сперва просвечивая сквозь нее, а потом поглотив ее в себе, оно было окрашено сурово и сумрачно. Внутри него темнело и сверкало противостояние непримиримейших начал, а их ошеломляющие масштабы и зиявшая за одним из них великая демоническая сущность внушали трепет ужаса. Я увидел третьего уицраора яснее, чем когдалибо до того, - и только веющее блистание от приближавшегося его враганашей надежды, нашей радости, нашего защитника, великого духанародоводителя нашей родиныуберегло мой разум от непоправимого надлома'.

_________ ' Это переживание я попытался выразить  в  поэме

"Ленинградский   апокалипсис",   но   закономерности  искусства

потребовали как бы рассучить  на  отдельные  нити  ткань  этого

переживания.   Противостоявшие  друг  другу  образы,  явившиеся

одновременно,   пришлось         изобразить           во            временной

последовательности,  а  в  общую  картину внести ряд элементов,

которые  хотя  этому  переживанию  и  не  противоречат,  но   в

действительности   в   нем   отсутствовали.   К   числу   таких

производительных  привнесений   относится   падение   бомбы   в

Инженерный замок (при падении этой бомбы я не присутствовал). а также контузия героя поэмы.

____________________________________

Наконец, нечто схожее, но уже полностью свободное от метафизического ужаса, было мною пережито в сентябре 1949 года во Владимире, опятьтаки ночью, в маленькой тюремной камере, когда мои единственный товарищ спал, и несколько раз позднее, в 1950-53 годах, тоже по ночам, в общей тюремной камере. Для "Розы Мира" недостаточно было опыта, приобретенного на таком пути познания. Но самое движение по этому пути привело меня к тому, что порою я оказывался способным сознательно воспринять воздействие некоторых Провиденциальных сил, и часы этих духовных

встреч сделались более совершенной формой метаисторического познания, чем та, которая мною только что описана.

Сравнительно часто и многими изведан выход