Роза мира

климатах, создали, однако, совсем другие художественномистические символы, другие эстетические образцы и, в частности, архитектурные каноны. Архитектурный ансамбль вообще далеко не везде перерос в первенствующий символ, в синтетическое отражение трансмифа, в каменное подобие "Града взыскуемого". В такой символ он перерос в Египте и Вавилоне, в Индии и некоторых странах буддизма, в Афинах, но этого не случилось ни в Иране, ни в Японии, ни в североиндейской культуре, и даже о таковом значении средневековых аббатств можно говорить только с натяжкой. Очевидно, мы имеем здесь дело с фактором иррациональным, может быть с духовным вкусом сверхнарода. Корни же духовного вкуса уходят в неисследимые его глубины, к закономерностям, связующим сверхнарод с надстоящей над ним второй реальностью.

А между тем эпоха, когда кристаллизовался этот образ, становилась от поколения к поколению все менее благоприятной.

Если бы          мы       попытались   перенести   на   миры   иной

материальности аналогию трех основных состояний материи в нашем

слоепонятия твердого,  жидкого и газообразного, то убедились

бы,  что в метаисторической  картине  Киевской  Руси  состояние

восточнославянского  эгрегора   можно   было   бы   уподобить

простертому над страной разреженному туману,  едва  начинающему

приобретать смутные контуры. Смерчеобразные завихрения Велги то

и дело разрывали это образование  в  различных  его  частях,  а

натиск половецкого,  литовского и польского эгрегоров постоянно

менял его очертания,  вызывая смятение во всем его  существе  и

отрывы  отдельных частей,  начинавших жить ущербной,  призрачно

самостоятельной жизнью.

Это было          слабое         существо,   не   способное   оказать

эффективного  сопротивления  ни  Велге,  ни  эгрегорам  степных

племен.

В XIII веке на изнемогавшего русского эгрегора Гагтунгром направляется темноэфирный гигантчудовище: воинствующий уицраор монгольского племенного массива. Я не знаю, роковой ли ошибкой демиурга Дальнего Востока или другими причинами он был порожден, но рост его был фантастически быстр, а алчность неутолима. Жертвой этого существа сделалась сама монгольская метакультура, слишком юная, с едва еще возникавшим синклитом, а теперь втягиваемая в воронку метаисторических замыслов противобога. Демонический разум теперь играл в беспроигрышную игру: русская метакультура либо рухнула бы под напором более сильного врага, либо Яросвет оказался бы вынужден противопоставить уицраору Монголии подобное же чудовище, дабы оградить само физическое существование русского народа. Этопервый могучий удар, обрушиваемый на Русь Гагтунгром, и этото самое метаисторическое событие, которое

стоит за первой великой катастрофой нашей истории: нашествием татар.

Можно поразному оценивать - и историки поразному оценивают размеры социальнополитического,