Сидхарткха

совсем иными, не похожими на его мысли кажутся мне

руки  и ноги Сиддхартхи, его глаза,  его  лоб, его  дыхание, его улыбка, его

поклон и походка. Ни разу с тех пор, как возвышенный Гаутама ушел в Нирвану,

ни разу не  встречал я человека, при виде которого я бы почувствовал --  вот

святой.  Один только Сиддхартха внушает мне такое чувство. Пусть его  учение

звучит странно, пусть  его слова  кажутся нелепыми -- но его взгляд и  рука,

его кожа и  волосы -- все  в нем сияет такой  чистотой,  таким спокойствием,

такой ясностью, кротостью и святостью, каких я не видел ни у кого из людей с

тех пор, как умер последней человеческой смертью наш Возвышенный Учитель.

     С такими  мыслями в голове, с противоречивым чувством в сердце, Говинда

еще раз склонился перед Сиддхартхой. Побуждаемый любовью, он низко склонился

перед спокойно сидящим.

     -- Сиддхартха,-- сказал он,-- мы с тобой уже старики.

     Вряд  ли  мы  еще  раз  увидим  друг  друга  в  этом  образе.  Я  вижу,

возлюбленный, что ты обрел покой. Я же, признаюсь, его не нашел. Скажи  мне,

почитаемый, еще одно слово, напутствуй меня  чемнибудь  таким, что  было бы

доступно  моему  уму.  Тяжел  и  мрачен  бывает  по  временам  мой  путь,  о

Сиддхартха!

     Сиддхартха молчал и смотрел на него со своей  всегдашней тихой улыбкой.

Говинда  же не спускал глаз с его лица. Он глядел на  него  робко, с тоской.

Страдание и вечное, не удовлетворенное искание читались в его

взоре.

     Сиддхартха видел это и улыбался.

     -- Нагнись ко мне!  -- прошептал  он на ухо  Говинде.-- Нагнись ко мне!

Так, еще ближе! Совсем близко! Поцелуй меня в лоб, Говинда.

     Но  когда Говинда,  изумленный и  все  же  влекомый  великой любовью  и

предчувствием,  исполнил   желание   друга,   в   ту  минуту,  когда,  низко

склонившись,  коснулся губами его  чела,  произошло нечто удивительное. В то

время, как его мысль  была все еще занята странными словами Сиддхартхи, в то

время,  как  он  тщетно  и  против  воли   пытался  представить  себе  время

несуществующим,  а Сансару и Нирвану -- как нечто единое, в то  время, как в

нем боролись  некоторое  презрение к  словам  друга с  необъятной любовью  и

благоговением к его личности, с ним произошло следующее.

     Лицо его  друга, Сиддхартхи, кудато стушевалось. Вместо него он увидел

перед собой  другие  лица, множество  лиц,  длинный  ряд, катящийся поток из

сотен, тысяч  лиц.  Все они проходили  и  исчезали,  и  в  то же  время все,

казалось,   существовали   одновременно,    все   непрерывно   менялись    и

возобновлялись