Сидхарткха

час рана  еще не  цвела, еще не  излучала света, и  потому он

оставался  печальным.  То  желаниецель,  которое привело  его сюда,  вослед

убежавшему  сыну,  теперь  сменилось  чувством пустоты.  Печально  опустился

Сиддхартха на землю,  чувствуя, как  чтото умирает в  его  сердце, чувствуя

пустоту, не видя перед собой  никакой радости,  никакой  цели.  Так сидел он

погруженный  в  себя  и ждал.  Этомуто  он  научился у  реки: ждать,  иметь

терпение, прислушиваться. И  он сидел и слушал, сидел в пыли проезжей дороги

и прислушивался  к  своему сердцу,  которое билось так устало и  печально, и

ждал какогонибудь голоса.  Не один час просидел он  таким образом -- он уже

не  видел никаких картин, он все глубже погружался  в пустоту, не видя перед

собой никакой дороги.  А  когда рана  начинала  гореть  особенно сильно,  он

беззвучно  произносил  слово  "Ом",  преисполнялся  этого Ом. Монахи в  саду

увидели его, и так как он уже много часов сидел,  съежившись, на одном месте

и на его седых волосах накоплялась пыль, то один из монахов  вышел из сада и

положил перед ним два банана. Старик даже не заметил этого.

     Из этого  оцепенения его пробудила чьято рука, коснувшаяся 

его плеча.

Он тотчас же узнал это  нежное,  стыдливое прикосновение и пришел в себя. Он

поднялся  и приветствовал Васудеву, который  последовал за  ним. А когда  он

взглянул в приветливое  лицо Васудевы,  в его маленькие, словно  заполненные

одними улыбками морщинки, в ясные глаза, тогда и он улыбнулся. Тут он увидел

перед собой положенные монахом бананы, поднял их, один протянул перевозчику,

а другой съел сам. После чего молча отправился с Васудевой в лес и вернулся

к перевозу.  Никто  не  обмолвился  ни  словом  о  том, что произошло в этот

день,-- никто  не  произнес  имени  мальчика,  не говорил о  его бегстве, не

вспоминал  про нанесенную  им рану. Придя в хижину, Сиддхартха лег  на  свое

ложе,  и  когда  Васудева  через  некоторое  время  подошел  к  нему,  чтобы

предложить чашку кокосового молока, то нашел его уже погруженным в сон.

 

ОМ

 

     Долго еще  горела рана Сиддхартхи.  Не раз случалось  ему  переправлять

через реку проезжих, имевших при себе сына или дочь, и ни разу не случилось,

чтобы он не почувствовал зависти, не подумал: "Столько  людей, столько тысяч

людей обладают этим  сладостнейшим счастьем -- почему же я лишен этого? Ведь

и злые люди, воры и убийцы, имеют детей, любят их и любимы ими -- один  лишь

я лишен этого  блага".  Так просто, так неразумно  размышлял  он теперь,  до