Сидхарткха

все остальные,

как  все эти  людидети,  и  при  этом  его  жизнь  была  гораздо  беднее  и

бессодержательнее, чем их жизнь, ибо их  цели,  их заботы  его не занимали.

Ведь весь этот мир людей, вроде Камасвами, был для него лишь игрой, пляской,

комедией,  в  которой он участвовал лишь  в качестве  зрителя.  Одна  только

Камала была ему дорога.

Но дорожит ли он ею и сейчас? Нужна ли она ему, а он

ей и  теперь? Не представляют ли их отношения  бесконечную игру? И  стоит ли

жить для этого? Нет, не стоит! Эта игра своего рода "сансара";  это игра для

детей,  в такую  игру можно, пожалуй, с удовольствием сыграть  раз,  другой,

десять раз, но играть вечно, без конца?

     И  Сиддхартха  тут  же почувствовал,  что  игра  кончена, что  он не  в

состоянии продолжать ее. Дрожь пробежала по его телу,-- он почувствовал, что

внутри у него чтото умерло.

     Весь  тот  день  он просидел  под  манговым  деревом,  вспоминая  отца,

Говинду,  Гаутаму.  Неужели  он  покинул  их  всех  для  того,  чтобы  стать

какимнибудь Камасвами?  Наступила  ночь,  а он все еще сидел  под  манговым

деревом. Когда, подняв глаза, он увидал звезды, то подумал: "Вот я  сижу под

своим манговым  деревом, в своем парке". Он слегка усмехнулся. Действительно

ли это было нужно и правильно, не было ли это нелепой  игрой, что он обладал

манговым деревом, обладал собственным парком?

     И с  этим было покончено; и  это умерло  в  нем.  Он поднялся  с места,

простился с манговым деревом, простился с парком. Так как он провел день без

пищи, то почувствовал  сильнейший голод и вспомнил о своем доме  в городе, о

своей комнате и постели,  о столе, уставленном яствами. Он улыбнулся усталой

улыбкой, встряхнулся и простился со всеми этими вещами.

     В  ту  же  ночь  Сиддхартха оставил сад, оставил  город, чтобы  никогда

больше  не возвращаться. Долгое время Камасвами разыскивал его, полагая, что

он  попал в руки  разбойников. Но Камала не  предпринимала никаких  поисков.

Узнав,  что  Сиддхартха  исчез,  она  даже  не  удивилась.  Ведь  она всегда

предчувствовала  это.  Ведь он, как  был,  так и  остался саманой, бездомным

странником.  В особенности она почувствовала  это при последнем свидании.  И

теперь, несмотря на горе утраты, она радовалась  тому, что  в этот последний

раз так  горячо прижимала  его к сердцу, так полно чувствовала,  что всецело

принадлежит ему, что вся проникнута им.

     Получив первое известие об исчезновении Сиддхартхи, она подошла к окну,

где в золотой клетке  содержалась редкая  певчая птичка. Она