Ментальный план

который часто, вследствии малой осведомленности, обречен на большую или меньшую пристрастность.

 Они могут сами изучить любое интересующее их событие, с абсолютной уверенностью, что видят только “истину, всю истину и ничего, кроме истины”.

 Если они оказываются на высших уровнях ментального плана в полном сознании, то перед ними развертывается, как свиток пергамента, взаимное сцепление их прошлых жизней. Они видят кармические причины своего настоящего положения. Они различают даже карму, ожидающую их в будущем, еще ранее, чем “длинный и грустный счет может быть составлен”. Они могут, таким образом, с непогрешимой уверенностью определить свое точное место в эволюции.

 Читателю, который меня спросил бы: “Разве будущее читается так же ясно, как и прошедшее?” – я ответил бы, что нет, так как первая способность принадлежит гораздо более высокому плану.

 Хотя на ментальном плане и возможно точнее предвидеть события, но это предвидение не вполне совершенно.

 Это потому, что повсюду, где к ткацкому станку судьбы прикладывается рука человека развитого, его могучая воля может ввести в этот станок новые нити и видоизменить узор ближайшей жизни.

 Судьба же человека ординарного, мало развившего свои скрытые способности и не обладающего совершенно никакой волей, сколько-нибудь достойной этого названия, часто может быть предвидима с достаточной ясностью, но когда его “я” смело берет в руки свою будущность, то уже всякое точное предвидение становится невозможным.

 Первыми впечатлениями, которые испытывает ученик, проникающий под руководством своего наставника в полном сознании в ментальный план, обычно бывают полнейшее счастье, неописуемая жизненность, сила, чудесным образом увеличивающаяся, и проистекающее отсюда полнейшее доверие.

 Что же он видит, когда, испытывая свои открывшиеся способности, приступает к изучению новой среды?

 Он оказывается погруженным в то, что ему представляется целой вселенной света, цветов и звуков, постоянно меняющихся и поражающих его до такой степени, что никогда прежде, даже в самых своих смелых мечтаниях, он не мог вообразить себе и малой доли чего–либо подобного.

 В нашем мире слава и блеск мира небесного являются вещами, которых “не видел глаз, не слышало ухо и не приходили они на сердце человеку”. (Коринф., II, 9). Тот же, кто хоть раз

коснулся его, будет уже всегда смотреть на мир совершенно другими глазами.

 Однако этот опыт имеет столь мало отношения к нашим познаниям о физическом мире, что, пытаясь его описать, автор испытывает своеобразное чувство беспомощности и своей совершенной неспособности не только быть на высоте своей задачи, (на это он с самого начала потерял всякую надежду), но и полнейшей невозможности дать хотя бы малейшее понятие о небесном мире тем, кто не созерцал его сам.

 Представьте себе человека, испытавшего глубокое блаженство и необычайно увеличенные силы, о которых мы только что говорили, плавающего