Ментальный план

присутствию эгоистических чувств, и тогда синий цвет, смешанный с темными тонами, теряет свой блеск и свою чистоту”.

Но горячая мысль благородного сердца является нам в чудной красоте: она бывает похожа на глубокую синеву летнего неба. В этих голубых облаках часто показываются чрезвычайно блестящие золотые звездочки, поднимающиеся в виде снопа и представляющие собой целый дождь искр.

“Гнев показывается красным цветом всех оттенков, начиная с коричнево-красного и кончая ярким цветом киновари”.

“Зверский гнев проявляется оттенками грязно-красного цвета, сверкающими из темно-коричневых облаков”.

“Благородному негодованию соответствует яркий цвет киновари, не лишенный некоторой красоты, но пробуждающий в наблюдателе тягостные вибрации”.

“Привязанность дает розовые облака различных тонов”.

Они бывают тускло-малинового оттенка, когда любовь отличается животным характером.

“Ярко-розовый цвет, смешанный с коричневым, – когда любовь эгоистична”.

“Ревнивая любовь проявляется тускло-зеленым”.

“Гамма оттенков восходит до самых прекрасных и самых важных тонов, напоминающих первые лучи восходящей зари. В этом случае любовь, следовательно, очищена от всякого эгоистического элемента. Ее сострадательность и благородная нежность, из которых исчез всякий личный элемент, распространяются все увеличивающимися волнами и в конце концов достигают тех, кто имеет нужду в их помощи”.

“Рассудок производит желтые мыслеформы”.

“Чистый разум, пущенный в ход, чтобы достигнуть какой–либо духовной цели, дает место желтому цвету, очень нежному и чрезвычайно красивому”.

“Когда он направлен к целям более эгоистичным и тщеславным, то дает более темные тона, и в этом случае цвет становится ярким оранжевым”.

Естественно, надо

помнить, что предыдущая цитата описывает сразу и ментальные формы мысли, и астральные и что для выражения некоторых из упомянутых чувств необходима материя как плана высшего, так и низшего.

А. Безант дает затем примеры удивительных форм, подобных цветам и раковинам, и являющихся иногда оболочкой наших самых возвышенных мыслей.

Она приводит также примеры достаточно часто встречающихся случаев, когда мысль, имеющую человеческую форму, принимают за привидение.

Мыслеформа может иногда принять вид своего автора.

“Когда какое-нибудь лицо решительно и настойчиво хочет явиться в определенном месте или же посетить другое лицо и сделаться для него видимым, то мыслеформа может воспроизвести его образ настолько хорошо, что присутствующий в этом месте ясновидящий непременно счел бы это видение за появление своего друга в астральном теле”.

“Мыслеформа этого рода может даже передать какое–либо поручение, если только это было ей предназначено при ее зарождении. В таком случае она пробуждает в том лице, до которого она доходит, вибрации, подобные ее собственным, вибрации, которые астральное тело передает мозгу, а последний, в свою очередь, переводит их в мысли или фразы. Наконец,