Исцеление человека

звать медсестру  на помощь и  дежурного  врача. Медсестра

сказала, что врача нет, закрыла дверь в палату и больше не появлялась.

     Жена умирала 2 часа 40 минут. Ветеран войны и труда А.И. Соловьев".

     Еще письмо:

     "...За  то  время,  что  лечился  в  4-ой поликлинике Василеостровского

района у уролога Трубникова, у меня успел вырасти камень, перекрыть почку, и

в тяжелом состоянии я  был  госпитализирован в  больницу им. Урицкого. Там я

перенес  40 операций, 

заражение крови  и  едва  не  отправился в  мир иной.

Впечатление  от  больницы  -шоковое.  Грязные   палаты,  ломаные,  подпертые

кирпичами кровати,  толпы веселящихся бездельников-практикантов, тупые  иглы

шприцев,  которые ввинчивают  в тебя,  как  шуруп  в  капитальную  стену.  А

пейза-аж... загляденье! Утром откроешь окно -  перед глазами - морг. Эшелоны

телег с трупами. Холодильник покойницкой грохочет, что товарный состав, и ты

под эту жуткую какофонию прогуливаешься по "садику" - от морга к помойке, от

помойки -к моргу...".

     А  вот  из документального  повествования врача  Л. Красова, с  тяжелой

травмой оказавшегося в  больнице. К нему пришел титулованный  консультант, и

врач,  оказавшийся  в  роли больного,  с  трепетом душевным  ожидал от  него

приговора, решения своей участи.

     "И вот он сидит передо  мной в небрежно брошенном  на плечи халате. Все

чувства обострены,  и я замечаю сейчас то, на что  в другое время не обратил

бы  внимания. Доктору  явно некогда.  Он  забежал ко мне по пути, ненадолго,

потому  что  очень  просили. От  этого весь  вид  его  выражает  нетерпение.

Представился не как коллега коллеге, попавшему в беду, а очень официально.

     Глядя  куда-то в  сторону (даже не осмотрев меня предварительно), начал

говорить ровным голосом, словно читая страницы из учебника нервных болезней,

о  том, что ждет меня в дальнейшем: пожизненное заключение в четырех стенах,

навсегда буду прикован к кровати, если не умру через 2-3 месяца от пролежней

или уросепсиса (самоотравления организма) в страшных муках.

     Я, слушая его,  не  верил своим ушам. Правда, нечто подобное говорили и

мои  лечащие  врачи, но не такими  словами  и  не таким  тоном. А тут просто

удивительная беспощадность, безжалостность.  Ни одного ободряющего слова, ни

капли надежды на выздоровление.

     И  тут я внимательно  посмотрел  на него. Это был  бледный, аскетичного

вида  молодой человек:  шея  тонкая,  кожа лица  плохая,  и  весь виду  него

какой-то заморенный.  Наверное,  много сидит  над книжками,  мало бывает  на

воздухе и,  конечно, никогда в жизни не занимался спортом.  Откуда  ему было

знать о человеческих возможностях, о победе над собой и обстоятельствами.

     Между тем консультант